Мир, в котором меня ждут. Ингрид - Екатерина Каптен
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Интересно, им когда-нибудь надоест? – спросила вслух Ингрид, положив голову на руки.
– Ой… – хмыкнула Ленка и цокнула языком. – Успокойся, тебя просто никто не любит.
Возразить было нечего. Ингрид почувствовала, как сильно замёрз кончик её носа, заледенели кисти рук и стопы. Как назло, полезли все признаки простуды. Нос стремительно отекал, дышать им она уже не могла. Ей срочно надо было согреться, хотя бы выпить горячего чая, но путь в столовую был отрезан.
Неудивительно, что весь урок класс наблюдал забавную пантомиму, как Ингрид безуспешно пыталась справиться со своим недышащим носом, умопомрачительно чихала и вытирала его платком. С каждой минутой она замерзала всё сильнее, а чем ей было холоднее, тем хуже дышалось. Учитель сделал девочке замечание, что с признаками простуды надо сидеть дома, а не заражать всех вокруг.
В столовой, куда Ингрид пошла за чаем, её кто-то толкнул под локоть, когда она несла стакан. Гадкий, едва тёплый сладкий чай расплескался на руку и одежду. Ингрид гневно зыркнула назад, чтоб посмотреть, кто был так неаккуратен: за спиной опять стояла компания Пешкина. Они корчили рожи: делали свиные морды, задирая кончики носов, и громко хрюкали. «Смотри, навечно так не останься», – процедила сквозь зубы Ингрид Шурику. Они только громче рассмеялись и удрали.
Перед уроком русского языка Ингрид с ужасом увидела, что забыла тетрадку с домашней работой дома. Надо было разыскать учителя до занятия и сказать об этом – таковы были правила – но не срослось, та влетела в класс и начала урок без прелюдий. Ингрид подумала, что, может, сегодня не будут проверять домашнее задание… но нет, сегодня именно её вызвали на проверку. Когда же она честно сказала, что тетрадь осталась дома, матёрая Галифе, не вдаваясь в подробности, устало откинулась на спинку стула и, положив очки на стол, произнесла в потолок:
– Как удивительно однообразны школьники. Всё враньё за сорок пять лет моей работы в школе сводилось к забытым тетрадкам, плохому самочувствию, болезням домашних питомцев и забытым утюгам. – И тут же нарисовала жирную двойку в журнале. Потом сокрушенно добавила, что вообще-то хотела вывести Ингрид на оценку «отлично» за четверть, но теперь та может рассчитывать только на тройку. Здесь Ингрид пробило не на шутку.
– Извините, а почему такая избирательность? Может, весь класс тоже «врёт»? Почему бы не собрать тетради у всего класса и не проверить домашнее задание у всех?!
Класс превратился в клубок шипящих змей, в спину полетели ругательства, Ленка, не раздумывая, ткнула её карандашом в ребра. Однако внезапно Галифе включила режим декабриста:
– Подставить своих товарищей, как унизительно. Не ожидала я от тебя, Ингрид, подобного отношения. Сам погибай, а товарища выручай! А у тебя, выходит, себя спасай, а товарищей продавай? Да ты Иуда, я смотрю!
Она принципиально не стала собирать тетради у всего класса, и серпентарий удовлетворённо выдохнул. Что ж, во всяком случае, это происшествие могли простить и не вспоминать его по любому поводу. Правда, когда закончился урок, Ленка и Карина затащили Ингрид в угол.
– Для тебя дружба – это пустой звук? – гнусавила на высоких тонах Ленка, наклонив Ингрид за шею к своему лицу. – А? Отвечай!
Карина взяла Ингрид под локти, а Ленка со всей дури врезала ей в бедро своим острым коленом (почему-то, несмотря на общую пухлость, колени и локти у неё были очень острыми).
– Ингрид, ты – предатель! – орала ей в самое ухо Ленка.
Карина отпустила упавшую от боли Ингрид и стояла со строгим лицом, какое бывало у мамы Ингрид, если та сердилась на дочь.
– Лена, вообще-то, права, – отрезала Карина.
– Всё, пойдём, Карина, не нужны нам такие подруги! – Ленка на прощание с силой наступила Ингрид на ногу, развернулась и, виляя задом, как бы подчёркивая своё моральное превосходство, ушла прочь.
Ингрид сидела в углу, растирая бедро, боль от удара прострелом отзывалась сразу в нескольких местах.
Самым хорошим было то, что она на этой перемене не столкнулась с компанией Шурика, хотя это вовсе не означало, что про неё забыли. Потом, конечно, мелкие её нашли и продолжили свои издевательства, однако в целом за оставшийся день в школе ничего примечательного не произошло.
Вечером Ингрид сидела мрачная и подавленная за мольбертом в художественной школе, думая о Междумирье, что её хоть как-то утешало. Рисовать не хотелось, рука безвольно лежала на планшете. Девочка сидела так уже битый час и, чтоб размяться, пошла сменить воду в стакане, захватив с собой портал, что носила с собой и тщательно сохраняла. Через дверь санузла Ингрид перешла в большой зал Древнего дворца. Внутри никого не было, свет пробивался из далёких окон, сияла крона Древа. Мягко журчала вода из источника у корней. Ингрид осмотрелась по сторонам и поднялась на один уровень, где села у самой первой ветки, прижавшись к щербатой коре гигантского ствола.
Вокруг Ингрид звенела синеватая тишина, в воздухе колыхалось мерцание. От кроны Древа исходил свет, серебристый, голубой или зелёный – она не могла этого понять. Ей стало тоскливо и печально, но плакать не выходило. К тому же, чтобы вылить всю горечь, надо рыдать и громко всхлипывать, а нарушать тишину не хотелось. Поэтому Ингрид села на пол, обняла колени и положила на них голову. Она прислонилась спиной к стволу Древа и мысленно прокрутила все свои печали. Ингрид сидела так очень долго. Простое пребывание в Древнем дворце утешало и придавало сил. Хотя девочка и обещала не приходить сюда, но обстоятельства оказались сильнее, и она не смогла себе отказать в такой слабости. Ей больше не к кому было идти. Неизвестно, сколько времени Ингрид просидела под Древом, но когда вернулась на землю, то оказалась уже дома за ужином.
В четверг утром Ингрид шла в школу в нейтральном настроении. Ей было всё равно, кого она встретит по дороге, что с ней сделают на этот раз и чем это закончится. Странно, но компания Пешкина не цеплялась к девочке, а шушукалась за спиной, самого же хулигана не было видно. Ингрид ничего не поняла, хотя порадовалась такой перемене. Радости хватило ненадолго – ровно на пять минут, пока она не столкнулась нос к носу с Париком в коридоре. Алла Яковлевна, находясь в явном гневе, припёрла её к стене и тихим, но жутким голосом спросила:
– Это твоих рук дело?
– Что? – опешила Ингрид.
– Немедленно говори, где ты была вчера в… – Парик назвала именно то время, когда Ингрид отправилась в Междумирье, поэтому в её глазах мелькнул испуг.
– Я была в художественной школе… – тихо и медленно сказала девочка.
– Лжёшь! – быстро сказала завуч.
– Я была в художке, – на этот раз увереннее ответила Ингрид.
– Не лги мне, я знаю, где ты была и что ты делала, – мягким вкрадчивым голосом сказала Парик.
Ингрид сжалась от мысли, что Алла Яковлевна может что-то знать о Междумирье.
На счастье Ингрид в коридоре появилась директриса и заинтересованно подошла к ним. Что опять произошло, о чём она ещё не знает?
– Инна Анатольевна, напрасно вы защитили её в понедельник! И теперь мы все пожинаем плоды такого попустительства! – чеканила каждое слово Парик.
– О чём я ещё не в курсе? – спросила директриса.
– О, это настоящее ЧП! – возмущённым тоном сказала завуч. – Вчера, в седьмом часу вечера, с целью мести, эта подкараулила на прогулке ребят из шестого класса возле гаражей. И, что бы вы могли подумать? Она затащила Шурика на крышу гаража и сбросила его оттуда лицом
